Законсервированное чудо

Я скучаю по тем знакам, что между нами были,
По пляске пальцев нетерпеливых по двери,
По стуку сердца в ожившей груди,
По летнему вечеру на крыше в гостях у луны....

Я помню дыхание неровное и гладкость кожи,
И я , сбитая с толку,
Думала о том, как хорошо быть рядом,
Но все же
Я убежала, испугавшись , что нельзя превращается в тоже.

А сумасшедшие желания и интрига
Нас в капкан безумия манили,
И мы все больше и больше
Масла в огонь неистовый наш  лили.

И нервы, стянутые в узел морской, нас оживили,
И тени , заброшенные во времени нами, стеклом  застыли,
А часы с дури  куда - то бежали вспять,
А мы счастье наше хотели заморозить, удержать...

Я помню вкус пьянящего уюта
Бедной  нашей комнатушки,
И мне все мерещится то чудо
На бумаге от твоих каракуль - завитушек.

Я помню тебя совсем незащищенного,
Мирно спящего, уткнувшегося в белую подушку,
А я совсем растроганная, слегка смущенная,
Целовала тебя нежно в ушко...

Как мне хотелось время победить
И в сроке, отмеренном нам скупо судьбою,
Не переставая, корчась от желания, любить,
Любить, любить!

Мне сегодня так сильно взгрустнулось

Мне сегодня так сильно взгрустнулось,

Было трудно мне дышать,

Зря, наверное, я завернула

Направо, у  церковного моста.

Здесь младенец, там иереева жена

Примостились у дворика торца,

Спят они по 40 лет, по 60 -65,

О тайне нового града они молчат.

Грустно мне, что мы, живые,

В плоти тлена лет по 40, 60 -65
Грустно мне из-за того, что я и мои родные

Молчать, как и вы, тихие, не хотят.

Зябко, неуютно, очень  тихо,

Я закрываю усталые глаза
и неловко бросаю: не помяните лихом,

Осеняя  хлыстом трижды себя непосильного креста.

И сирень, и величавый крест, и мрамора плиты,
Насмотревшись вволю на меня,  бранят:

Молись ты, детка, чаще на псалтыри,

Тогда  войдешь  в  эдемской радости  ты сад.